1. Слушая еврейские песни    

 

Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня, десница моя.

Присохни, язык мой, к гортани моей, ...если не буду помнить

града моего во дни веселья моего.

(Из псалмов Давида)

 

Что мне — гибриду, родившемуся в Москве,

выросшему подобно лесной траве,

знавшему не смоковницы, а берёзы, —

эти умытые кровью предков пески,

этот мотив сорокавековой тоски,

эта стена и чьи-то чужие слёзы?

 

Судя по крикам, сорвавшимся с языка; 

судя по тексту, который пишет рука;

судя по мозгу, жаждущему истоков;

судя по сердцу, в котором дрожит напев,

вырвавшийся из сердца жаркой Негев, —

я не забыл тебя, город моих пророков!

 

Дети диаспоры! Нету такой земли,

где бы, гонимые горем, мы не прошли!

Книги, открытья, шедевры — следы скитальцев.

Это — бессмертие, братья! В который раз

наши убийцы не понимают нас,

наши святыни сжимая в кровавых пальцах!

 

 

 

 

 

Гордый как крик орлов, не знаком иврит.

Но кулаки сожмутся на слово "жид".

Это моё — со слабыми против силы!

Значит, в любой смеси живёт эта кровь!

В Риме, в Египте, в Ассирии — вновь и вновь

наша душа — прочней, чем наши могилы!

 

   2. Правая "створка" — православная  

 

Псково-Печерская лавра,

день первого Спаса 

Чертог твой вижу, Спасе мой, украшенный, и

одежды не имам. Да вниду в он!

Прими же облачение духа моего,  Светодавче, и спаси мя!

Ексапостиларий «Канун страстного понедельника»

 

Как слепец не знает цвета стен,

поводырём под стенами ведомый,

так и мы — не видим света наших дней, пока не станем

представляться в тенях!

Освящающий вино и хлеб молитвенного дома, —

освяти сегодня эту воду, жажду и скитанья

странной веры бродяг!

 

По Кровавому Пути спускаются, шатаясь, тени в черном, —

Через Русь несут старух больные ноги к чуду

освященья воды.

Звон соборный оказался вдруг нужней, чем разговор, нам —

и течёт живой поток платков и ряс в священную запруду

от безбожной беды.

 

Чтоб войти в пещеры — мало веры:

здесь бывают лишь "ответственные лица", их родные — тёщи, дети, жёны и подруги — золочёная грязь.

А таким, как мы, святой водою можно досыта напиться, поделиться с нищим, на ночь кров найти в лачуге — и уйти, веселясь.

 

Заслоняя от напастей, штурмов и соблазнов остров веры,

до чего же, Боже правый, крепкими сооружали башни предки предков твоих!

Флюгерами — Благовещенье, драконы,

серафимы, всадники, химеры

воскресят, как сказку детства, день страны позавчерашний — и услышат твой стих.

 

   3. Центральная часть  

 

Иудео-христианское

Меня везде сопровождают

две тени предков. Я один их вижу.

Н. Гильен. "Баллада о двух предках"

 

...Эти две крови смешались во мне. Как

это понять, зная цену словам? Где

два этих голоса? — В небе? В вине?

Знак дай, наконец! Где же родина? — Там? Здесь?

 

"...Слезы, молитвы и кроны в витках лоз.

Значит ли это, что мы — не сродни, Спас?

Царь наш, целитель, в ваш крест на века врос.

— Царь-пастушонок, щитом заслони нас!"

 

"...Старцы, молитесь! Во имя любви — грех

наших погромов? Ужель наш народ — тать?

Тихий Никола-угодник, зови всех

в храм. Дионисий — судья. Суд идёт. Встать!"

 

Манной небесной найдём ли в песках жизнь,

в рощу ль от стрел унесёт седока конь? —

Тихо вздыхая, крести мой шелом, жид!

Словно в Дахау, шепни мне: "Шалом!", гой!